Дома мы не нужны - Василий Лягоскин

– Это оружие, – медленно заговорил он, даже не поднимая головы, – завтра возьмут в руки воины аллаха, чтобы перейти в наступление. Я знаю – завтра будет великая битва, где каждый автомат, каждый клинок будет на счету. Там все мы будем нужны. И ты, Хафиз…

– Нет, – истерично выкрикнул тот, и Сауд ощутил как вздрогнул всем телом сидящий рядом человек, – я никому не нужен!..

– Ошибаешься, – все так же спокойно перебил Хафиза Аль-Бакри, – ты нужен нам всем, ты еще увидишь, как поднимется зеленое знамя пророка везде – и в Европе, и в Америке. Это я – старый больной человек – никому не нужен.

Тут словно бесшумный взрыв пронесся по бункеру; Сауд даже решил поначалу, что граната все-таки взорвалась и он уже в раю, который оказывается есть – так светло стало вокруг, но… – глаза его видели совсем другое: граната медленно валилась, вращаясь, на сухой глиняный пол, а его руки уже тянулись к ней, подхватывая перед самым ударом. Не раздумывая он бросил гранату вверх и в сторону – туда, где только что нависал над головами хлипкий дощатый потолок.

Еще не прогремел взрыв, как кто-то из его подчиненных закричал визгливым, а потому не узнанным голосом: «Асадовцы», – и тут же автоматические винтовки М-16 загрохотали, заглушая взрыв, потому что тот был далеко – там, куда он смог забросить по высокой траектории гранату, а винтовки били по ушам рядом, в узком пространстве бывшего бункера. Бывшего, потому что крыши и дверей у него теперь не было, а в длину он сократился втрое, метров до пяти. В стороне, противоположной битве мелькнула спина Хафиза – с автоматом. Последний, как оказалось, успел подхватить Калашникова, пока командир ловил гранату.

– Шустрый, – подумал с удивлением Аль-Бакри, и в этот момент стрельба закончилась разом, – а эти еще шустрей, по целому магазину выпустили.

Вытянув через тот же шов еще один автомат, тоже снаряженный двумя магазинами, он пополз наружу, благо ни одного звука впереди не было слышно. Пополз, потому что брось кто-нибудь гранату в это тесное пространство, заставленное оружием и боеприпасами, да даже если бы без них…

Бросать было некому. Да, здесь действительно неведомым образом оказались бойцы сирийской армии, более того – прямо напротив грозно целил пушку броневик из тех, что Асаду поставляла Россия. Он невольно поежился, глядя в темное жерло, которое из-за близкого расстояния казалось значительно крупнее своих тридцати миллиметров; однако управлять грозной машиной и его орудием было некому. Весь экипаж, и кто-то еще, тоже в камуфляже, общим числом шесть человек, были буквально изрешечены патронами калибра 5,56; седьмой висел, полувывалившись из переднего люка, напичканный пулями пожалуй гуще остальных.

Что-то было непонятно в этой БРДМ-3 (вспомнил он наконец модификацию броневой машины). Но прежде чем разбираться в этом, он крикнул за спину:

– Насер!

Воин приполз и остановился рядом, лишившийся где-то своей жиденькой бороды. Он выглядел значительнее здоровей, чем обычно, губы не были испачканы грязным налетом жевательной табачной дряни, как обычно, но Сауду было не до внешнего вида подчиненных.

– Проверить, – послал он подчиненного, и тот, оглядываясь на него с вытаращенными в немом удивлении глазами, пополз вперед, не выпуская из рук разряженную винтовку. У ближайшего трупа он перевооружился, подхватив оружие противника и исчез за широким колесом бронемашины.

И тут раздался выстрел. Затем еще один выстрел, и еще, и еще… Аль-Бакри понял – это «развлекается» Хафиз. Он то ли не мог переключить регулятор автоматического огня, либо не хотел делать этого. Только выстрелы все не кончались, а вслед ними в развалинах, видневшихся за огромным, метров пяти в диаметре, шатром, непонятно как выросшем недалеко от бункера, раздавались крики. Иногда короткие, означавшие, что Хафиз попал в жизненно важный орган; иногда длинные и тоскливые – и тогда выстрелов было два-три, через равные промежутки времени. К ним присоединились вдруг предсмертные вопли баранов. И тут вернулся Насер.

– Все чисто.., господин, – он опасливо поглядывал на Сауда, которому больше всего не понравилось, как нервно дрожит палец воина на спусковом крючке автомата.

– Ты что, сын ослицы, не узнаешь меня?!

– Нет, господин, вроде голос командира Аль-Бакри, но нет, это не вы, командир.

Сауд в бешенстве принялся теребить по привычке левое ухо, которое – о, аллах! – было целым и непривычно большим. А ведь половину его он оставил еще там, в Афганистане, раненный в короткой стычке с неверными.

Этот жест словно успокоил Насера; он принялся объяснять что-то появившимся опасливо из бункера воинам, которые принялись удивленно разглядывать друг друга и командира. Впрочем последний в разборки встревать не стал, направившись короткими перебежками вокруг БРДМ. Точнее вокруг того, что осталось от боевой машины.

Броневик в задней части отсутствовал, словно кто-то отсек от него третью часть гигантским клинком; только что это должен был быть за клинок, перерубивший и часть двигателя, и третью пару колес вместе с дисками, и самое главное – броню БРДМ, совсем недавно с легкостью остановившую не меньше сотни пуль из М-16, ударившими в нее почти в упор со скоростью восемьсот метров в секунду?

Сауд не поленился, протиснулся в образовавшуюся в корме броневой машины щель рядом с остатками движка, чуть морща нос от резкого запаха соляра, наверное пропитавшего всю землю вокруг – топливные баки тоже вскрыл какой-то гигантский консервный нож.

Внутри такой машины он не разу не был, потому оглядевшись, ничего трогать не стал, только вытолкал наружу тело асадовца, поддавшееся легкому толчку и вылез следом сам. Воины, стоящие кружком совсем рядом, дружно обернулись к нему, но за оружие, висящее на плечах у каждого, хвататься не стали.

– Значит, договорились, – обрадовано подумал Сауд, поворачиваясь к появившемуся из за шатра Хафизу, замечая крем глаза, что руки воинов потянулись к автоматам.

Он и сам перехватил поудобнее АКМ, глядя, как к ним с безумной улыбкой на губах приближается «племянничек». Тот, казалось, от избытка адреналина в крови стал выше ростом, моложе и стремительней. Редкая, всегда неопрятная бородка на щеках отсутствовала. Аль-Бакри понял – вот тот долгожданный момент, когда ничто не остановит его от сладкого чувства сминаемой его железными пальцами глотки, а затем и шейных позвонков наглого мальчишки. Потому что после того, что произошло вокруг, никакой дядя ему уже не страшен.

– Да и есть ли он теперь здесь, этот дядя, и все остальные, кроме нас, – подумал он, оглядывая мрачный лес, окружавший место событий, не выпуская впрочем из внимания Хафиза.

Однако ни сам он, ни другие воины, ни безумный мальчишка не успели сделать ничего – даже слова не сказать, когда совсем рядом словно взметнулся песчаный вихрь, тут же опавший, но оставивший перед остолбеневшими воинами группу новых персонажей.

Вперед выступил молодой парень в каком-то длинном белом стариковском одеянии; на руках он держал девочку лет четырех-пяти. К правой ноге парня прижимался лохматый пес, сразу же оскаливший острые зубы. По бокам их подпирали два верблюда, невозмутимо пережевывающие что-то; позади виднелись еще какие-то животные, скорее всего козы.

Первым опомнился Хафиз. С той же счастливой улыбкой на лице он шагнул вперед, поднимая АКМ. Пес с грозным рычаньем бросился на него и упал с коротким визгом; он попытался ползти вперед, защищая хозяев, но безумец уже не обращал на него никакого внимания. Ствол автомата переместился на людей – прямо на девочку, которую парень явно пытался то ли спрятать за своей широкой спиной, то ли отбросить в сторону, но… Палец опять нажал на курок и вместо громкого одиночного выстрела раздался только сухой щелчок – патроны кончились.

Хафиз недоуменно опустил голову вниз, к оружию, которое ни разу его сегодня не подвело, и потому не увидел, как парень напротив сделал два коротких шага вперед; его рука, вооруженная ножом с коротким кривым лезвием метнулась вперед, и еще раз, и еще, и еще… – пока мертвый уже воин не начал падать назад, вздрагивая торсом от каждого смертоносного удара.

Он наконец упал на песок, подогнув одну ногу; во вторую успел вцепиться раненый пес.

– Не стрелять! – взмахом руки остановил своих бойцов Сауд. Он вдруг понял, что может быть на много дней пути вокруг никого нет. Никого кроме его самого и семерых, нет, – он взглянул на девочку, – восьмерых человек, способных не только стрелять из автомата. Да, не только стрелять, копать могилы (тут он посмотрел на лежащего навзничь Хафиза и шатер, из-за которого он пришел); и зарезать наконец того барана, который орет, не переставая, последние пять минут.

Аль-Бакри тут же назначил Насера начальником караульной команды в количестве трех человек, ткнул пальцем в направлении, где каждый должен был обеспечить наблюдение и, дождавшись, когда воины разбегутся, выполняя приказ, отправился осматривать свои новые владения. Следом потянулись остальная троица с автоматами и парень в странном наряде с ребенком. Последний явно идти не хотел, но увидев как Сауд показал глазами на девочку, молча пошел за ним, впереди остальных воинов. Командира очень впечатлила расправа с Хафизом, да и нож, сделавший свою кровавую работу, укрылся где-то в широких складках его одеяния. Девочка опять была на руках парня; только раненый пес, остановленный взмахом ладони, остался охранять маленькое стадо из двух верблюдов и четырех (не ошибся Сауд) коз.